Михаил Румер (Персональный сайт)

В середине апреля в Пскове состоялся Международный книжный форум «Русский запад», в рамках которого проходили книжная ярмарка, встречи с издателями и писателями. Событие это не бог весть какое значительное на фоне многообразной культурной жизни огромной страны. Но я слежу за культурными реалиями этой области, время от времени езжу по ее районам, постоянно читаю газету «Псковская губерния», одну из немногих провинциальных газет, которая осмеливается бросать вызов областной власти, находясь в оппозиции к ней.
Ее создатель и директор, руководитель псковского отделения партии «Яблоко» Лев Шлосберг, относится к числу местных политиков, которые время от времени попадают в фокус общественного внимания всей России. В декабре 2012 г. он, будучи депутатом законодательного собрания Псковской области, которое должно было поддержать принятый Госдумой антисиротский «закон Димы Яковлева», мужественно и ярко выступил против его поддержки. В августе 2014 г. его газета опубликовала информацию о закрытых похоронах под Псковом военнослужащих десантно-штурмовой дивизии, погибших, по версии издания, на востоке Украины, после чего Шлосберг был жестоко избит неизвестными.
На противоположном полюсе культурной и политической жизни области находится «Изборский клуб» – созданное писателем Александром Прохановым во время празднования 1150-летия псковского города Изборска сообщество «народно-патриотически мыслящих интеллектуалов, антилибералов». Их цель, говоря словами создателя клуба, – «разработка идеологии и стратегии рывка, необходимого для того, чтобы ликвидировать чудовищное отставание России во всех областях. В том числе и в создании обновленного оборонно-промышленного комплекса и нового русского оружия, поскольку мы сейчас находимся накануне огромной войны».

Проханов часто бывает во Пскове, который называет «духовной столицей России», и каждый раз его выступления собирают большую и, судя по всему, сочувственно относящуюся к его высказываниям аудиторию. Так было и на этот раз. Псковский театр драмы, где он выступал, был полон, и, как пишет, «Псковская губерния», в зале оказалось много молодежи – школьные классы, военные в форме, юные барышни. На сцене театра сидели двое – сам Александр Проханов и председатель регионального отделения Союза писателей России, православный писатель Игорь Смолькин-Изборцев. Открывая встречу, он говорил о морально-нравственных ориентирах, необходимых обществу, и о том, что нам, сиречь этому обществу, нужны такие лидеры, как псковский губернатор Андрей Турчак (ну как не покадить родному губернатору) и – как вы думаете кто? – Рамзан Кадыров. Такие теперь у русских патриотов национальные лидеры.
Ну, а потом витийствовал Проханов, рассказывая в основном о своих поездках на войну. «Похоже, что война для него, – пишет в „Псковской губернии“ автор отчета об этой встрече Алексей Семенов, – это притягательное зло. Он очарован войнами и не думает это скрывать».
«Дворец Амина еще дымился, когда я пришел туда», – вспоминал писатель свою поездку в Афганистан. Во дворце ему показали место, где советский офицер застрелил лидера Афганистана.
Проханов долго перечислял страны, где «Родина воевала явно или неявно»: Никарагуа, Ангола, Эфиопия, Афганистан, Кампучия… Был он и в Нагорном Карабахе, Приднестровье, Сирии, Югославии… В Приднестровье он решил показать войну своим писателям-коллегам, направившись «под прицелы румынских снайперов». Зачем он повез туда писателей? «Чтобы почувствовали, как пахнет горячее железо».
Цитаты из выступления этого «воина» или «мистика-сталиниста», как он сам называет себя, воссоздают его духовный облик.
«Пускай государство будет жестоким, глумливым, коррумпированным, но пускай оно будет».
«Сталин выхватил наше государство из кровавой бездны».
«Государство – это религия».
«Смысл нашего государства – сохранение православия».
«Великая Победа приравнивается к воскресению Христа».
«Я пережил смерть СССР как личную смерть».
«Государство должно вернуться в экономику».
«Я всегда был певцом государства».
«Болотная площадь поставила своей целью сместить не только Путина, но и все государство».
«Российское государство восходит, как солнце».
«В Пскове живут богоподобные люди. Здесь я впервые поцеловал крест».
«Псков – это мистическая, светоносная, божественная страна, в которую слетелись все ангелы света».

И тут я не могу не вспомнить о своих поездках по этой «светоносной божественной стране». Чаще, чем в другие места Псковской области, езжу в Куньинский район, за жизнью которого слежу не один десяток лет. И, бывает, долго еще после возвращения из Куньи представляется мне в ночных видениях, как еду по пустынному грейдерному большаку где-то между Пухновым и Усмынью в тусклый осенний день и по сторонам на многие километры – выморочная земля, заросшая кустарником и мусорным мелколесьем. Ольха, тонкоствольный зыбкий березняк, мотающаяся на ветру осина – все то, чем зарастает заброшенная пашня. И в прогалах – иногда мелкие затравеневшие поля – кочкарник, осот да пырей. Иногда мелькнет небольшой стожок сена, видно, накошенного слабой стариковской рукой. Или рядок из трех-четырех изб, полуразрушенных временем, с просевшей крышей, черными глазницами пустых окон.
А то иду вечером по главной улице Куньи, носящей имя «железного Феликса». Вдоль нее вытянулся весь райцентр. Темь кругом, почти не разгоняемая редкими уличными фонарями, тускло светятся окна. И тишина, пустота, запах полевой свежести от невидимой в ночи сырой пожелтевшей травы, которой заросли обочины. Ни звука, ни шагов человеческих, словно спит поселок в этот совсем не поздний, восьмой час вечера.
В конце 1980-х, когда я первый раз приехал сюда, народу в районе насчитывалось 17,5 тыс. Сейчас – 11,5 тыс. То есть темп убыли примерно 350 человек в год. Убыли не только в города, но и на тот свет. Смертность здесь в пять раз превышает рождаемость.
Если же смотреть дальше в коридор десятилетий, то в конце 20-х гг. прошлого века на территории нынешнего Куньинского района обитали 70 тыс. человек. Вот они, драмы века: коллективизация и индустриализация, разорение деревни и тяга в город – семикратная убыль жителей этих старинных земель, этого дивной красоты лесного и озерного края, где с незапамятных времен возделывали рожь и овес, разводили молочный скот и так устойчиво жили на одном месте многие сотни лет, что ни войны, ни походы Невского и Грозного, Конева и Жукова не могли разрушить эту систему расселения. Да только в нынешние времена край с неумолимой неотвратимостью превращается в пустыню.

А патриот Проханов все кликушествует, все зовет на войну.
«Надо канонизировать Зою Космодемьянскую и других мучеников войны».
«Существовать единому нацистскому натовскому украинскому государству Россия никогда не позволит».
«В моих романах появились какие-то упыри. Ксения Собчак, Гайдар, Чубайс, как моллюски, поползли по телу нашей Родины».
«Крым присоединил к России не Путин, а Изборский холм».
«Я видел Сталина. Он предстает в перламутровом тумане».
«Образ Сталина я несу сквозь всю мою жизнь».
«Хаос, посеянный американцами, из управляемого становится неуправляемым».
И внимает зал областного театра этому театру одного зловещего актера. Крым ему подавай, восток Украины, а то, что за околицей Пскова – сельская пустыня, так это ж «мистическая, божественная, светоносная страна».

Две недели спустя в том же зале областного драмтеатра после показа фильма «Левиафан» выступал его режиссер Андрей Звягинцев. Спокойный, вежливый, немного усталый человек, совсем не похожий на кинозвезду, он пытался найти контакт с аудиторией, а вернее, понять запросы этой аудитории, не прибегая к пафосным инвективам и высокопарным рассуждениям.
А зал между тем просил режиссера растолковать фильм, объяснить, что он хотел им сказать, но, задавая вопросы, сам же порой и отвечал на них. «Какая сверхзадача у этого фильма?» – спрашивала одна из зрительниц после просмотра. «Зачем этот фильм? Зачем это сделано? И для кого?» – недовольно вторил ей пожилой мужчина. И ответом ему звучало на разные голоса: «Для меня… Для меня…» «Чтобы дать нам надежду!» – громче всех прорезался женский голос.
Ответ режиссера как будто бы и не требовался. И все-таки он не смолчал, сформулировал свою сверхзадачу: «Говорить правду». Но женщина, требовавшая отчета о сверхзадаче, не успокаивалась, пишет в «Псковской губернии» автор отчета об этой встрече Денис Камалягин. Она требовала показывать о стране хорошее. «Вы сталкивались когда-нибудь с судебной системой? – взял более высокую ноту Звягинцев. – Вы хотите сказать, что когда у главного героя все отнимают и дают ему подачку в три копейки взамен, что это неправда? Вы хотите сказать, что женщины не изменяют своим мужьям? Вы хотите сказать, что друзья не могут быть предателями?»
И дальше, словно бы перекличкой с выступлением Проханова, которого Звягинцев, естественно, не слышал, пошло – о патриотизме, о роли государства в нашей жизни.
Можно ли хулящих «Левиафана» назвать квасными патриотами? «Да, это квасной, ложный патриотизм, – отзывается режиссер. – Хорошо известно, что тот, кто ругает свое Отечество, делает это потому, что он его любит. Потому что он без него жить не может, хочет, чтобы оно стало лучше».
А о государстве, столь любимом Прохановым, в связи с обсуждением «Левиафана» (напомним, что Левиафан – это библейское чудовище, принижающее человека; в образе этого чудища английский философ Гоббс изобразил государство) Звягинцевым сказано следующее: «В вопиющем состоянии беззакония страна живет. Везде государство подавляет человека. Везде. В той или иной мере. Это закон, отрытый Гоббсом».
Вот такая заочная дискуссия писателя с кинорежиссером произошла в псковском драмтеатре в апреле этого года.